Я же дочитала "Вино из одуванчиков" однако. Вчера. То бишь уже позавчера. Впечатление сугубо положительное, но немного рваное. Ибо читала долго и мучительно и с перерывами на Джойса. Да и я не выдерживала больше десяти страниц, слишком. Надо перечитать потом, когда придет большая осмысленность. Теперь Камю.
Четверг 16 июня 1904 года вошел в историю литературы как День Блума (Bloomsday). В этот день происходит действие романа ирландского писателя Джеймса Джойса «Улисс» (James Joyce, Ulysses). Именно 16 июня 1904 года состоялось первое свидание Джойса и Норы Барнакл, которая работала горничной в отеле (Finn’s Hotel), когда Джойс впервые встретил ее на улице (Nassau Street). 1904-й стал годом расставания Джойса с родиной. Он переехал на европейский континент, унося Ирландию еще не в рукописях, но в сердце. И собственно, с этого момента все написанное им станет одним большим воспоминанием.
Каждый год 16 июня почитатели романа «Улисс» во всем мире отмечают Bloomsday. Многие поклонники «Улисс» приезжают в Ирландию, чтобы пройти по маршруту героев романа — Блума и Стивена, совершив свое путешествие по Дублину в Bloomsday.
Несмотря на то, что 100-летие Bloomsday в 2004 году пышно отмечалось во всем мире, в том числе и в Ирландии, были времена, когда имя Джойса было не в почете на родине писателя. «Улисс» Джойса был запрещен к ввозу в Ирландию до 60-х годов, но некоторым смельчакам удавалось тайно провести книгу в страну.
Но еще раньше официального появления романа в Ирландии, в 1954 году в Дублине впервые в очень узком кругу отмечали Bloomsday. Тогда пятеро мужчин, среди которых были писатели и человек, называвший себя двоюродным братом Джойса, отправились в путешествие от башни Мартелло до паба Дэви Бирна. Больше, вплоть до 1982 года, Bloomsday в Дублине не отмечался.
16 июня 1962 года в башне Мартелло (Martello Tower) — в том самом месте, где начинается действие романа — был открыт музей Джеймса Джойса.
Лишь в 1982 году, в год столетия со дня рождения Джеймса Джойса, в Дублине официально отмечали Bloomsday, после чего масштаб празднований в честь Bloomsday стал увеличиваться с каждым годом.
Теперь на улицах Дублина можно обнаружить памятник Джойсу и таблички, указывающие, что именно в этом месте проходили пути главных героев «Улисса».
С 2004 года решением общества «Петербург — Ирландия» праздник отмечается в Санкт-Петербурге.
Встретила Женю. Случайно, в маршрутке. Она улыбается: "Привет!". Я, выдавив некое подобие ответной улыбки и приветствия, прохожу мимо и сажусь впереди, хотя рядом с ней было свободное место. Всю дорогу не оглядываюсь, хотя знаю, что мы обе едем до Южной. - У нее так лицо изменилось, когда ты не села с ней, - сказала мне потом мама, когда мы вышли на остановке и сразу же зашли в магазин. - Сама виновата, - ответила я, глядя на ее рыжые кудряшки в окно.
Пусть уезжает в Германию и забудет о моем существовании. Но вот не надо после того, как почти год со мной не общалась, делать вид, что все в порядке, после того, как заявила, что "жизнь меняется, это нормально, что мы больше не видимся". Нет. Нет. Мне это не нужно, я так не хочу.
Знакомьтесь, моя новая влюбленность - Рене Магритт. Он абсолютно великолепен, и я укурилась им до умопомрачения.
Магритт родился 21 ноября 1898 г. в маленьком городке Лессине, в Бельгии. Детство и юность провёл в небольшом промышленном городе Шарлеруа. Жизнь была тяжёлой.
В 1912 году его мать утопилась в реке Самбре, что, видимо, оказало большое впечатление на бывшего тогда ещё подростком будущего художника, однако, вопреки расхожему мнению, не стоит переоценивать влияние этого события на творчество автора. Магритт вынес из детства ряд других, не столь трагичных, но не менее загадочных воспоминаний, про которые сам говорил, что они нашли отражение в его творчестве (лекция 1938 года).
Два года Магритт проучился в Королевской Академии Изящных Искусств в Брюсселе, которую покинул в 1918 году. В это время он познакомился с Жоржеттой Бергер, на которой женился в 1922 году и с которой прожил до самой смерти в 1967.
Магритт работал художником плакатов и рекламы на фабрике бумажной продукции вплоть до 1926 года, когда контракт с брюссельской галереей Сенто позволил ему полностью посвятить себя живописи.
В 1926 году Магритт создаёт сюрреалистическую картину «Потерянный жокей», которую считал своей первой удачной картиной такого рода. В 1927 году устраивает свою первую выставку. Критики признают её неудачной, и Магритт с Жоржеттой уезжают в Париж, где знакомятся с Андре Бретоном и вступают в его кружок сюрреалистов. В этом кружке Магритт не потерял свою индивидуальность, но вступление в него помогло Магритту обрести тот фирменный своеобразный стиль, по которому узнаются его картины. Художник не боялся спорить с другими сюрреалистами: например, Магритт отрицательно относился к психоанализу и особенно к его проявлениям в искусстве. Действительно, природа его творчества не столько психологическая, сколько философски-поэтическая, порой основанная на парадоксах логики.
После расторжения контракта с галереей Сенто Магритт возвращается в Брюссель и снова работает с рекламой, а затем вместе с братом открывает агентство, которое даёт им постоянный доход. Во время германской оккупации Бельгии во время Второй мировой войны Магритт сменяет цветовую гамму и стилистику своих картин, приближаясь к стилистике Ренуара: художник считал важным взбодрить людей и вселить в них надежду.
Однако после войны Магритт перестаёт писать в таком «солнечном» стиле и возвращается к образам своих довоенных картин. Перерабатывая и совершенствуя их, он окончательно формирует свой странный стиль и добивается широкого признания.
Магритт умер от рака поджелудочной железы 15 августа 1967 года, оставив недописанной новый вариант своей, возможно, самой известной картины «Империя света».
Музей Рене Магритта в Брюсселе.
2 июня 2009 в Брюсселе открыт музей Магритта:
Философия и стиль
Для картин Магритта характерен отстранённый, как бы невозмутимый стиль. Изображаются на них обычные предметы, которые у Магритта, в отличие от других крупных сюрреалистов (Дали, Эрнст), почти никогда не теряют своей «предметности»: они не растекаются, не превращаются в собственные тени. Однако само странное сочетание этих предметов поражает и заставляет задуматься. И невозмутимость стиля только усугубляет это удивление и погружает зрителя в некое поэтическое оцепенение, вызванное самой тайной вещей.
Цель Магритта, по его собственному признанию, заставить зрителя задуматься. Из-за этого картины художника часто напоминают ребусы, но ребусы, которые полностью разгадать невозможно, так как они ставят вопросы о самой сути бытия: Магритт всё время говорит об обманчивости видимого, о его скрытой таинственности, которую мы обычно не замечаем. Известен цикл работ художника, в которых он под обычными предметами пишет: это не он. Особенно популярна трубка с подписью «Это не трубка». Таким образом Магритт снова напоминает зрителю о том, что образ предмета — не сам предмет.
Вообще названия картин играют у Магритта особую роль. Они почти всегда поэтичны и почти всегда никак на первый взгляд не связаны с самим изображением. И именно в этом видел их значимость сам художник: он считал, что скрытая поэтическая связь названия и картины опять же способствуют тому магическому удивлению, которое Магритт видел предназначением искусства. «Я взял себе <…> ориентир <…> — магическое в искусстве, с которым я встретился, будучи ещё ребёнком» (лекция 1938 года).
Именно борьба за это магическое, борьба против обманчивой самоочевидности обыденного создала, например, такой характерный образ творчества художника, как мужчину в котелке. Помещая эту, казалось бы, квинтэссенцию обезличенной обыденности в разные странные ситуации («Голконда», «Месяц сбора винограда», «Тайна горизонта») художник ставит под вопрос простоту этого образа и простоту самой видимой обыденности.
Мастер стремился решить в своём творчестве проблему соответствия восприятия реальному миру, осмыслить разницу или тождественность между изображением и действительностью. Поэтому Магритт нередко использовал образы картины в картине, зеркала, окна, глаза, сцены или занавеса.
*это еще малая часть того, что безумная в своей страсти Мыш накачала за этот день*
У французов есть поговорка: «Умный на лестнице». По-французски: Esprit d’Escalier. Это значит, что человек крепок задним умом: то есть ответ он находит, но слишком поздно. Скажем, приходишь на вечеринку, и кто-то тебя оскорбляет. Надо что-то ответить. Но под нажимом, когда все смотрят, ты выдаешь что-то совсем идиотское. Зато когда ты уходишь… Идешь вниз по лестнице, и вдруг – словно по волшебству. Находишь те самые правильные слова, которые надо было сказать. Гениальный ответ, чтобы опустить того дятла. Вот что такое «умный на лестнице».
И Гоголя Очень Любили Красноглазые Инопланетяне. -
Ligamentia
Имитатор Носа Отвалился, Пошел Ловить Антилоп Неводом, Еретик Такой! Я Наказала Его. - молодец) так их))
limonio
Ереван Горел Огоньками...
Ligamentia
Оля Горевала О Неудачных Каникулах, А Мама Интересовалась.
limonio
Иногда Находит Такая Ересь - Расфуфыренная Ересь Сознания! - Оказывающая Влияние Актом Ликантропии Абсорбирующего Свойства.... - расфуфыренная ересь сознания, оооо!
В зале от сквозняка выпало среднее окно. Прямо на телевизор. Феерично так выпало, наверное, хорошо, я была у себя. Захожу, а там папа лежит на диване как ни в чем не бывало, хотя, окно разбилось буквально в метре от него. Об телевизор. Как ни странно, ящик отделался лишь парой внушительных царапин и некоторым сотрясением шестеренок, ибо канал, который раньше рябил, внезапно начал показывать отлично. Там теперь так много осколков... А мне не хочется их собирать. Такое ощущение, что все обитатели этой квартиры тщательнейшим образом игнорируют тот факт, что у нас больше нет среднего окна.
Эвфемизм (греч. ευφήμη — «благоречие») — нейтральное по смыслу и эмоциональной «нагрузке» слово или описательное выражение, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений («в интересном положении» вместо «беременная», «клозет» или «санузел» вместо «туалет» и т. п.).
В творчестве А. И. Солженицына встречаются такие выражения, как маслице-фуяслице и пр.
В книге Пелевина «День бульдозериста» широко употребляются непрямые эвфемизмы (такие как «майский жук!») или лозунги советских времён. Не являясь матерными сами по себе, тем не менее произнесённые в определённом контексте и с определённой экспрессией, эти фразы явно намекают на нецензурные выражения.
А также отдельные слова «муйня» (хуйня) (например, в фильме День выборов, а ранее в творчестве группы «Тайм-аут» в форме «плюшевая муйня с кисточкой»), «едрить», игра слов «туева хуча» (хуева туча), «ёбом токнуло» (током ёбнуло) и некоторые другие.
Интересными эвфемизмами являются: «мир-дверь-мяч»: его матерное звучание проявляется при переводе на английский язык («peace-door-ball» — пиздобол); «Котлета — это блюдо»(«Отбивная — это блюдо»): англ. — «Chop is dish» — «Чё пиздишь?»; «Твой кролик написал»: англ. — «Your bunny wrote» — «Ёбаный в рот»; «около птицы»: англ. — «near bird» — «не ебёт»; «Более тёмный»: англ.— «More dark» — «Мудак»; «Немного более тёмный»: англ. — «Some more dark» — «Сам мудак»; «Кто это»: англ. — «Who it are» — «Хуита»; «Кто знал»: англ. — «Who knew» — «Хуиню»; «Мир-смерть»: англ. — «Peace-death» — «Пиздец»; а также на эстонский: «Тёплый мяч» — «Soe pall» — заебал; «пьяный»: эстонский язык — «joobnud» — ёбнут.
Также эвфемизмы нередко заменяют в слове, образованном от мата, только матерный корень, сохраняя изначально присутствующие в нём другие части слова: трындец (пиздец), трындеть (пиздеть), охереть, охренеть, офигеть (охуеть), херня, фигня (хуйня) и др. По материалам полевых сублингвистических наблюдений в Полтавской области довольно широко распространён эвфемизм «биомать», что, естественно, антонимом к понятию «приёмная мать» не является.
В 1932 г. московский «Международный Союз Революционных Писателей» направил Джеймсу Джойсу анкету с вопросом: «Какое влияние на Вас как на писателя оказала Октябрьская Революция, и каково ее значение для Вашей литературной работы?». Письмо было подписано секретаршей Союза Романовой. Джойс ответил через своего секретаря, бывшего белогвардейца Пола (Павла Леопольдовича) Леона, следующим письмом:
"Милостивые государи, мистер Джойс просит меня поблагодарить вас за оказанную ему честь, вследствие которой он узнал с интересом, что в России в октябре 1917 г. случилась революция. По ближайшем рассмотрении, однако, он выяснил, что Октябрьская Революция случилась в ноябре указанного года. Из сведений, покуда им собранных, ему трудно оценить важность события, и он хотел бы только отметить, что, если судить по подписи вашего секретаря, изменения, видимо, не столь велики."
Патрик Демаршелье появился на свет 21 августа 1943 года в Париже, а вырос на севере Франции в портовом городе Гавр. Как заметил один из критиков: «Сложно удержаться от вывода, что его пристрастие к холодному мерцающему свету и прибрежным пейзажам родом из детства». В 1960 году в день 17-летия Патрик получает в подарок свою первую камеру. К этому моменту он уже работает в фотоателье, ретушируя снимки для документов. Рекламный бизнес на подъеме, и ремесло фотографа приносит неплохой доход. читать дальше
В процессе обучения у Ханса Фойрера и работы ассистентом у нескольких известных фотографов, Демаршелье перенимает секреты профессии и почти сразу начинает успешную сольную карьеру в рекламном бизнесе. Уже в конце шестидесятых Elle и Marie-Claire публикуют его первые снимки. Специалисты считают, что мировоззрение мэтра с тех пор почти не изменилось. «Он по-прежнему исповедует эстетику «случайного кадра», и его фотографии отличаются почти легкомысленной непринужденностью. Демаршелье работает быстро и незаметно – так, что герой съемки толком не успевает ничего понять».
Однажды Демаршелье спросили, как ему удалось сделать знаменитый портрет принцессы Дианы, сняв ее такой беззаботной. Демаршелье: Она приехала ко мне в студию. Мы просто сидели, болтали, смеялись, и тут я – «щелк!». Модные критики пишут: Патрик Демаршелье изменил понимание рекламной фотографии, изображая людей естественными.
Но вернемся к рубежу 60–70-х. Переломным моментом для карьеры Демаршелье становится 1971 год, когда после изысков и изощрений сумасшедших 60-х миру требуется новый, близкий простому смертному взгляд на модную фотографию. Американский Vogue на весь мир провозглашает: «Одежда должна служить женщине, которая ее носит. Сама по себе красивая вещь уже никого не волнует!». Тут-то и начинаются поиски того, кто покажет миру эту женщину. Американские журналы стараются подобрать мастеров, способных создать волнующие новые образы, и находят в Париже группу фотографов-единомышленников, в числе которых оказываются Артур Элгорт и Патрик Демаршелье. Они представляют современную женщину жизнелюбивой, пышущей здоровьем и влюбленной в собственное закаленное тело. Именно этот образ много лет спустя станет очередной отправной точкой в карьере маэстро. Считается, что свои самые потрясающие снимки Патрик делает, работая в английском Vogue со знаменитым редактором моды Грейс Коддингтон. В 1983 году Демаршелье привозит из командировки на остров Барбадос эпохальную для журнала обложку. Модель Бонни Берман, гибкая и уверенная в себе и в собственном теле, стоит, продев руки в гимнастические кольца. С этим снимком заканчивается традиция помещать на обложку статичный портрет.
Время летит, маэстро много работает преимущественно в США. Очень скоро Демаршелье закрепляет свои позиции в рекламной фотографии, а также создает себе наредкость хорошую репутацию fashion-фотографа и портретиста. В список его клиентов попадают: Джанет Джексон, Николь Кидман, Мадонна и Хилари Клинтон. Он становится официальным фотографом группы компаний Conde Nast, которой принадлежат журналы Vogue и Allure, сотрудничая также и с другими модными изданиями. Так в 1992 году он начинает работать на Harper's Bazaar и вскоре становится главным фотографом журнала. Правдоподобная спонтанность работ Демаршелье оказывает влияние на более молодых фотографов, отражаясь то в черно-белых фантазиях Херба Ритца, то в работах Санте Д'Орацио. Яркий всплеск фотоискусства 80–90-х совпадает с эрой супермоделей. В том, что Линда Евангелиста, Кристи Терлингтон, Наоми Кэмпбелл и Синди Кроуфорд и по сей день остаются идеалами красоты, есть и заслуга Демаршелье, создавшего моду на силу и естественность.
Демаршелье: Мне кажется, что секрет успеха в том, что я много работаю. В основе моей жизненной философии – умение наслаждаться каждым мгновением. Особенно четко это проявляется в его съемках диких животных. «Поймать на бегу ягуара, который никак не желает позировать – это и есть настоящий Патрик Демаршелье», – скажет в интервью жена маэстро. Близкие друзья, среди которых немало звезд, обожают Патрика еще и за добрую душу. На недавнем ужине amFar, являвшемся также и благотворительным аукционом, который в рамках Каннского фестиваля проводили Шарон Стоун и Мадонна, фотография с изображением африканского слона, сделанная мэтром, была приобретена в ходе торгов за сумму, близкую к 300 тысячам евро. Деньги, вырученные во время аукциона, пойдут на помощь африканским детям-сиротам, чьи родители стали жертвами СПИДа.
Демаршелье: Жизнь – это движение, прекрасные мгновения которого я стремлюсь передать в своих работах. Знаменитый фотограф много путешествует и много снимает. Застать мастера в его трехэтажной студии на Манхэттене можно только когда он работает там с какой-нибудь мировой знаменитостью. Жизнь Демаршелье движется в том же темпе, что и его карьера – быстро и целеустремленно. Критики, друзья и коллеги говорят о нем только хорошее: «Он открыт и дружелюбен, и уже через несколько минут собеседник начинает чувствовать себя с ним непринужденно». «У него собственное видение того, как создаются образы, и в то же время он любит работать в команде». «Вдохновленный классиками фотографии и живописи, Патрик Демаршелье играет со светом, линиями и формой – будь то человеческое тело, модная одежда или даже дикие африканские слоны. Он всегда и во всем ищет красоту!» Демаршелье: Красота повсюду! Стоит лишь открыть глаза!
читать дальшеОбычная с виду семья — три сестры и верная служанка. Агнесс, одна из сестер, тяжело больна. Трое остальных женщин ждут финального часа. И каждая по-своему. Служанка Анна — добрая и чистая душа, посвятившая этому дому почти половину своей жизни. Для Анны ухаживать за умирающей не только долг, но и необременительная обязанность. Анна — единственный друг Агнесс.
Про Карин и Марию этого сказать нельзя. Каждая из сестер давно обитает в своем мире, закрытом для остальных. И никому нет туда входа. Карин и Мария ждут смерти сестры с затаенной надеждой. мечтая поскорей избавиться от своего долга родственников. все три сестры одиноки и несчастливы.
У Агнесс это еще с детства. Меланхоличная мать обрекла ребенка на одиночество еще с раннего детства. И шепотов Агнесс уже никто давно не слышит, кроме подруги Анны.
Мария, шикарная и красивая женщина, крутящая роман со священником, находится в таком же положении. Хотя, в отличие от сестры, познала с детства материнское внимание. Но, не любовь. И теперь Мария пытается восполнить этот пробел, всячески игнорируя законного мужа и его угрозы с целью наложить на себя руки. Ее холодные зеленые глаза. отмеченные всевидящей камерой умницы Свена Нюквиста, не выражают ничего кроме усмешки и безразличия ко всему происходящему. И ее шепот неразборчив в тишине особняка. Карин тоже несчастлива в браке. Однако, ее внешняя сдержанность и спокойствие очень легко перерастают в истерику, вся защита оказывается крайне неэффективной перед небольшим ветерком. Карин наказывает себя сама, истощая свой разум до предела.
И Мария, и Карин, лишенные любви, сами не умеют любить. Они пусты, внутри их давно снуют черви равнодушия. Жестокости. Безразличия. Их обманчивые маски не сбивают с толку. Женщин видно насквозь. И увиденное не радует взор. Никто не хочет достучаться до другого. Редкие попытки вызывают только непонимание. Сестрам ново это и необычно. Но все-таки неинтересно. И это отчетливо видно по их лицам, на которых Нюквист задерживается подолгу.
Холод в доме все сильней. И его уже не отогнать. Самое страшное, что Агнесс умирает в одиночестве. Да, окруженная близкими, но в одиночестве. Мария и Карин всеми силами открещиваются от больной. Даже не попытавшись согреть напоследок душевной теплотой. И даже крик не способен что-то изменить. Здесь все равно его никто не услышит. Сам Бергман говорит в конце фильма — «И тогда смолкли шепоты и крики». Все время звучавшие в тишине и в ней же потонувшие. Невыносимый фильм. Я почти уверена, что не буду его пересматривать. Он настолько же страшен, насколько красив. Забавно, Бергман писал, что однажды его начало посещать навязчивое видение – четыре одетые в белое женщины ходят по красной комнате и не могут найти выхода. Когда он снял «Шепоты и крики», видение прекратилось...
Эрин. Арфа дивная однажды или дважды. Прохладные руки. Бен Хоут, рододендроны. Все мы арфы. Я. Он. Старый. Молодой.
Маленький ветероктоненько протянул и-и-и. У Блума внутри-и-и.
Женщина. Море удержать проще.
Любовь любит любить любовь. Медсестра любит нового аптекаря. Констебль бляха 14 А любит Мэри Келли. Герти Макдауэлл любит парня с велосипедом. М.Б. любит красивого блондина. Ли Чи Хань люби целовай Ча Пу Чжо. Слон Джамбо любит слониху Алису. Старичок мистер Вершойл со слуховым рожком любит старушку миссис Вершойл со вставным глазом. Человек в коричневом макинтоше любит женщину, которая уже умерла. Его Величество Король любит Ее Величество Королеву. Миссис Норман В. Таппер любит капитана Тэйлора. Вы любите кого-то. А этот кто-то любит еще кого-то, потому что каждый кого-нибудь любит, а Бог любит всех.
Мысль - это мысль о мысли. Безмятежная ясность. Душа - это некоим образом всё сущее: душа - форма форм. Безмятежность нежданная, необъятная, лучащаяся: форма форм.
Беккет об "Улиссе" Вы жалуетесь, что это написано не по-английски. Это вообще не написано. Это не предназначено для чтения... Это - для того, чтобы смотреть и слушать. Здесь форма есть содержание и содержание есть форма.
Прогулялась. На улице тепло, безветренно и ужасающе тихо. Так тихо, что звук щетинок метлы, которой соседка выметала старые пожухлые листья на асфальте перед домом, казался самым живым. Дурацкое это ощущение. Когда идешь и слышишь только шорох своих шагов, не шорох даже, а просто глухое постукивание подошв о сухой асфальт. И ни ветра, никакого движения воздуха, тепло, как в помещении, будто и не по улице идешь. А все вокруг - деревья, фонарные столбы, застывшие качели, - все кажется каким-то ненастоящим. Я прогулялась мимо декораций. И сама я кукла.
Есть люди с особо чувствительной кожей – их лучше не трогать. Они не похожи на всех остальных. Они носят перчатки, скрывая на коже следы-отпечатки лилового цвета от чьих-нибудь пальцев, бесцеремонных в иной ситуации. Они опасаются солнца в зените. обычно, надев толстый вязаный свитер, выходят из дома по лунной дорожке пройтись; и не любят, когда понарошку, когда просто так, не всерьез, не надолго. Болезненно чувствуют взгляды-иголки и крошево слов. Они прячут обиду в глубины глубин, но по внешнему виду спокойны они, как застывшая глина, лишь губы поджаты и паузы длинны. Они уязвимы, они интересны; и будьте чутки и внимательны, если вы их приручили: они не похожи на всех остальных – они чувствуют кожей.
Прогулялась. Пока шла обратно, встретила оазис жизни среди пожухлой травы - островок с подснежниками. Их было двенадцать, я посчитала. Росли кучкой, совсем близко друг к дружке. И правильно - в наше суровое время по одиночке хрен выживешь же. Если не сгниешь, так нога чья-нибудь раздавит, не заметив. А еще синенькие какие-то цветочки видела. На колокольчики похожи, но не они. У них еще сладенький такой... этот... как его... ну вопщм, если цветочек вытащить, то... сладенький короче. Мы в детстве их ели, эти цветочки.
Черт. Я сидела на турнике в лесочке на старой заброшенной спортплощадке, не на турнике, а на... лестнице... типа турника. Высоко. Я слышала птиц, слышала дыхание ветра, шорох земли и поскрипывание деревьев. Это было так странно. Мне хочется снова стать ребенком. Делать домики у корней ели. Прятаться за деревьями. Я сидела на турнике на высоте полутора метров и боялась упасть. Если бы я была ребенком, то не боялась бы. Даже не думала об этом. И плевать бы мне было на белую курточку.
Хочу быть ребенком. Хочу снова делать берлоги из еловых веток.
Слабый гром голубиный гремел мне в Семи Лесах, Мне гудели пчелы в ветках цветущих лип; Я забыл свою горечь, забыл свой бесплодный крик, Выжигающий сердце, забыл на единый миг, Что подрезаны корни Тары, высокий захвачен трон Торжествующей пошлостью – слышишь уличный рев? Там бумажные розы летят со столба на столб, То-то радости нынче у неотесанных толп. Я спокоен, я знаю: заветная наша Тишь Бродит, смеясь, насыщая сердце свое У голубей и пчел, покуда Великий Стрелец Дожидается часа, покуда висит вдали Колчанообразное облако над Паирк-на-ли.